Виктория Валикова о верности врачебной клятве, красоте джунглей Гватемалы и своей формуле счастья

КС: Почему вы решили стать врачом-­инфекционистом?

Виктория: Моя мама — нев­ролог, и с медициной я знакома с детства. После школы училась в Уфимском медицинском университете, где сначала увлекалась психиатрией. Проводя студенческие каникулы в путешествиях по экзотическим странам, мне захотелось иметь возможность работать врачом в самых разных местах. Поэтому я выбрала сначала интернатуру по инфекционным болезням, а затем, поработав инфекционистом в приемном отделении Уфимской городской больницы, поступила в Бельгийский институт тропической медицины. Теперь у меня есть вторая врачебная специальность: тропическая медицина и организация здравоохранения в странах с ограниченными ­ресурсами.

КС: Логичным продолжением стало бы написание диссертации, заведование отделением в больнице или преподавание на ­кафедре…

Виктория: Я считаю, что в жизни важно делать то, что тебе нравится. Мне очень нравится лечить людей, а написание диссертаций, особенно в России, я считаю, извините за резкость, глупым занятием. Конечно, науку делать надо. Есть чудесные люди, которые занимаются исследованиями в том виде, в котором они должны быть. Я воздержусь сказать, что большинство диссертаций — полная липа, но, по моему мнению, написание диссертации с целью получить хорошую должность — это не путь настоящего ­врача.

КС: Давайте перейдем к более спокойной теме. Скажите, пожалуйста, как инфекционист, какие экзотические паразитозы завозятся в ­Россию?

Виктория: Чаще встречается стронгилоидоз, болезнь, распространенная в сельских районах многих стран. Им могут заразиться туристы, ходящие босиком по земле, по пляжу. Черви пробуривают кожу и паразитируют в организме. Внешне это проявляется в виде специфического орнамента на нижних ­конечностях.

Врачи часто такое состояние ошибочно принимают за микозы, аллергические дерматиты или аутоиммунные заболевания. Знаю пациентку, которую почти пять лет от чего только не лечили. Когда ее фотография попала ко мне, то сразу подумалось о стронгилоидозе, который подтвердился при проведении специфического лабораторного исследования по методу Бермана. Этот метод основан на том, что теплолюбивые личинки паразита из кала больного активно перемещаются в среду с более высокой ­температурой.

Из редких паразитозов я наблюдала случай дирофиляриоза. Пациент приехал из Фео­досии, где заразился этим редким заболеванием, которое передается человеку от собаки через укус зараженного комара. Достаточно часто обращаются пациенты, страдающие нарушениями психики, и жалуются на червячков, которые лезут из их рта, глаз, носа и других мест. Вот и про пациента с дирофиляриозом сначала так думали, пока, заподозрив редкое паразитарное заболевание, мне не удалось правильно поставить ­диагноз.

КС: А тропические лихорадки завозятся в наши ­края?

Виктория: Мы живем там, где медицина развита очень хорошо, поэтому бояться экзотических болезней типа лихорадок денге или Чикугунья, заражения вирусами Эбола или Зика не стоит. Смертность от этих болезней высока в тех странах, где нет никакого медицинского обслуживания. В России же все лихорадки лечатся в основном симптоматически, и главное, вовремя попасть к врачу. У нас всегда есть возможность положить пациента под наблюдение в стационар, поэтому для большинства людей, вовремя обратившихся к врачу, эти болезни малоопасны. Врачам общей практики я рекомендую прочитать элементарные правила Всемирной организации здравоохранения, где доступно написано, что и как надо лечить. Эти правила ориентированы на работу как раз в странах третьего мира. Поэтому они простые, малозатратные и довольно ­эффективные.

Кроме того, на сайте www.cdc.gov картированы места распространения тропических болезней и доступна информация, из каких стран какую тропическую болезнь можно привезти. Это значительно облегчает диагностику подозрительных ­состояний.

Также в Москве есть Институт медицинской паразитологии и тропической медицины им. Е. И. Марциновского, куда можно направить пациентов с подозрением на редкое заболевание для диагностики и дальнейшего ­лечения.

КС: Беседуя с инфекционистом, невозможно обойти такой насущный вопрос, как терапия ВИЧ. Когда, по вашему мнению, надо начинать ­лечение?

Виктория: Лечить ВИЧ необходимо сразу при выявлении, не дожидаясь ни снижения иммунного статуса, ни тем более клинических проявлений. Причина проста: человек, получающий антивирусное лечение, с очень низкой вероятностью может заражать других людей, поскольку у такого пациента при лечении сразу же резко снижается вирусная нагрузка. Во всех странах, не дожидаясь проявлений заболевания, лечат ВИЧ-инфицированных беременных женщин, чтобы они рожали здоровых людей, обоих партнеров в серодискордантных парах, когда один из них ВИЧ-инфицирован, а второй нет, и зараженных людей в социально опасных ­группах.

КС: Такой подход поможет остановить ­эпидемию?

Виктория: Да, по моему мнению, это единственный способ остановить эпидемию особо опасной ­инфекции. Кроме того, рано начатое лечение пациентов с ВИЧ-инфекцией ведет к улучшению качества и продолжительности жизни самих зараженных, что само по себе очень ­гуманно.

КС: Виктория, видите, сколько работы для инфекциониста и в нашей стране! Почему же вы выбираете такую далекую ­Гватемалу?

Виктория: Наша страна относится к сверхдержавам, или странам Первого мира. Это подтверждается, например, тем, что в России есть деньги на такие дорогие затратные проекты, как космос, олимпиады, футбол, в конце ­концов.

Мне и в России нравилось жить, я с радостью ходила на работу в Уфе. В Гватемале мне хорошо по нескольким причинам. Во-первых, это очень красивая страна. Как здорово, проснувшись, посмотреть в окно и увидеть тропический лес, а в обеденный перерыв прогуляться до вулкана, речки или ­озера.

Хотя там приходится отказываться от электричества, горячей воды, Интернета, телевизора, привычных средств коммуникации. Но это компенсируется как условиями внешней среды, так и колоритными людьми ­вокруг.

Вторая причина в том, что я пошла в медицину из‑за идеи помогать людям. Это не тщеславие, не честолюбие, а в большей степени идейность наших специалистов-волонтеров, которые действительно любят людей. Все, кто со мной работает, не получают зарплаты, более того, мы вкладываем свои деньги в проект строительства «Клиники на краю ­земли».

КС: Но и на огромной территории России есть места, где существует необходимость в помощи местному населению. Почему вы помогаете не ­там?

Виктория: Картина такова, что у нас в России в среднем на 5 тысяч человек есть целая больница, в которой работает около 20 врачей-­специалистов. А вот там, куда мы сейчас едем, на 20 тысяч гватемальцев нет даже ­медсестры.

В Гватемале меня подкупает и то, что небольшие усилия и дешевые лекарства могут реально спасти большое количество людей, умирающих от диареи, пневмонии, туберкулеза или паразитозов. У меня на руках умер ребенок от аскаридоза, когда большое количество инвазий вызвало кишечную непроходимость и некроз кишечника. И это в ХХI ­веке!

КС: Чем отличаются гватемальские пациенты от ­российских?

Виктория: Гватемальцы более уважительно, благодарно относятся к врачу. Хотя местные жители очень бедны, они всегда стараются порадовать врача своими поделками, детскими рисунками. Удивительно то, что майя, которым зачастую нечего есть, готовы отдать последнюю лепешку, последний банан врачу за то, что тот старается помочь. И даже если ты старался, но не смог спасти пациента, они всегда благодарят и за ­это.

В России, бесспорно, встречаются разные пациенты, но я работала несколько лет в приемном отделении больницы скорой помощи, а там медработникам слишком часто грубят, ругают, обижают и даже нередко применяют физическую силу, что совсем за гранью ­понимания.

КС: Из-за чего такая разница в отношениях к врачу в цивилизованной России и в беднейшей ­Гватемале?

Виктория: На мой взгляд, причина в том, что мы очень хорошо живем. У нас есть возможность пойти в государственную больницу, а можно обратиться в платный медицинский центр, можно вызвать скорую помощь или врача прямо на дом. Пациенты имеют возможность выбирать врачей, например, этот опытный врач, а этот молодой, и лучше пойти лечиться к опытному. А потом можно написать на него жалобу. В конце концов, можно насобирать денег и поехать лечиться за ­границу.

А в Гватемале у людей не только нет выбора, к какому врачу пойти, в горных поселениях, где я работала, у них вообще нет ни здравпункта, ни фельдшерско-акушерского пункта, ни больницы, ни стоматологии, ни частной клиники, ни просто врача или ­медсестры.

КС: Интересно узнать, в каких условиях протекает жизнь медиков-волонтеров в гватемальской ­глубинке?

Виктория: Мы жили и работали вдвоем с акушеркой Еленой из Бельгии в двухэтажном здании клиники, построенной бельгийцами в глухой деревне, полностью отрезанной от цивилизации. В клинике был электрогенератор, который из‑за экономии использовался только для лабораторных нужд, когда исследовали мазки на туберкулёз. Еду готовили на газу, а газовые баллоны привозили из города, куда транспортировали пациентов, если не могли их вылечить сами. Приходилось еще работать как санитарный транспорт, поскольку у нас была единственная машина на всю деревню. Мы с акушеркой поочередно вели машину по ухабистой дороге в тропиках в течение почти 13 ­часов.

Оказавшись в городе и госпитализировав пациента, мы заправляли газовые и кислородные баллоны, покупали лекарства и что‑то для себя. Перевозка кислородных баллонов в обычном транспорте запрещена, но в Гватемале часто делаешь то, что нельзя, потому что по‑другому не ­выжить.

КС: А как относятся окружающие к сбору денег на открытие клиники в ­Гватемале?

Виктория: Пишут и говорят разное. Приходят десятки злобных писем и комментариев. Нет ни желания, ни времени вступать с авторами этих писем в дискуссии. Самое популярное, в чём меня обвиняют, это ни много ни мало в предательстве Родины. Также указывают на то, что занимаюсь ерундой и неправильно распоряжаюсь своей собственной ­жизнью.

КС: Может, еще и в махинациях ­подозревают?

Виктория: Нет, это редкость. Наш проект полностью прозрачен. Мы не только собираем деньги, мы еще и принимаем волонтеров, которые могут реально работать и видеть всё изнутри. Сейчас дошли уже до такого этапа, на котором у нас есть возможность выбора хороших специалистов из большого количества ­желающих.

КС: Каким образом будет проходить строительство «Клиники на краю ­земли»?

Виктория: Существует договор с местной администрацией поселения, что каждый мужчина деревни обязан отработать на стройке не менее 5 дней. Это даст право его семье пользоваться услугами ­клиники.

КС: Они умеют строить ­здания?

Виктория: Навыки по строи­тельству у майя есть, потому что с давних времен активно строятся церкви, например, в нашем поселении их было почти 10. Но основную работу будут выполнять группы волонтеров, среди которых есть профессиональные строители. Такая расстановка сил необходима, чтобы местные жители ценили и бережнее относились к появлению клиники в их поселке. Чтобы люди видели, что мы сами не миллионеры, которые решили поделиться, а работаем не только бесплатно, но еще и вкладываем свои, для кого‑то и последние деньги. У нас есть ребята, которые зарабатывают на билет до Гватемалы на нескольких ­работах.

КС: А приходится ли волонтерам чего‑нибудь опасаться, работая в тропических ­джунглях?

Виктория: Случаются укусы скорпионов, пауков, змей. Они, конечно, неприятны, но не ядовиты. Правда, есть одна ядовитая змея barba amarilla, «жёлтая борода», но от ее укусов в клинике всегда имеется ­противоядие.

Иногда всё‑таки волонтерам приходится эвакуироваться. В мою прошлую экспедицию случился конфликт между племенами майя. При этом враждующие стороны своих раненых доставляли в нашу клинику, единственную на данной территории. И вот уже у нас они продолжали воевать, не соблюдая очередности оказания помощи и пытаясь указывать мне, кого лечить в первую очередь. В такой ситуации и мы могли пострадать. И хотя мы с моей акушеркой не попадали в серьезные передряги, однако руководство бельгийской миссии решило нас заблаговременно ­эвакуировать.

КС: Находилось ли у вас время на отдых и ­развлечения?

Виктория: Мы работали по 10–12 часов в сутки. В сиесту появлялась возможность сходить на речку, постирать, искупаться и напоить своих лошадей. Иногда мы присоединяемся к своим друзьям, тоже волонтерам, которые занимаются тем, что водят группы туристов в походы на вулканы. Путь пролегает через маленькие местные деревеньки, в которых туристы своими глазами видят, насколько бедно живет местное население, как тяжело они работают, чтобы выжить. В конце путешествия туристы платят за тур столько денег, сколько могут отдать после увиденного, на помощь этим ­деревням.

КС: Какая она, формула счастья Виктории ­Валиковой?

Виктория: Самое главное, надо вовремя расставить приоритеты в жизни. Не заниматься тем, что кому‑то кажется правильным, а делать то, что кажется правильным тебе. Сопротивление общества, семьи бывает достаточно сильным, но всегда надо помнить, что только от тебя зависит, будет ли твоя жизнь ­счастливой.